ОФ «Стратегия» выпустил книгу о Кантаре. Это хронология событий 4,5 и 6 января на основе интервью 60 участников и очевидцев.

«Ребята ещё одного ловят, который слезоточивую гранату кидал, начинают его бить и говорят: «Сними форму», а он: «Я не сниму». Знаете, он плакал, говорил: «Это мой абырой». Я не сниму форму, я давал присягу, не сниму». И тогда все стали говорить: «Смотрите, настоящий герой, он не снимает форму, он будет идти до конца». И один мужчина сказал: «Отпустите его, зачем он вам нужен? Не трогайте его». Его отпустили, и мы опять пошли вверх».

Туман

Эти январские дни запомнились сильным, иногда просто непроницаемым, туманом. Он висел в воздухе и днём, и ночью, не позволяя различать фигуры людей – кто свой, кто чужой. Особенную тяжесть туман приобретал в моменты атак, смешиваясь с облаками слезоточивого газа и дымом от взрывов, придавая нереальности происходящему вокруг, «как в каком-то голливудском кино про оживших мертвецов, когда из него появляются сначала силуэты, а потом – эта толпа».

В воспоминаниях очевидцев в связи с туманом играет значение и алматинский рельеф: тем, кто «выше», зачастую плохо видно, что происходит «внизу». «Идем по Шевченко до Байтурсынова, и тут видим, что с Байтурсынова идут клубы дыма на перекресток. Там же Джамбула/Байтурсынова в дыму, ничего не ясно, туман, хлопки, крики, и вой этот звериный, никаких там тебе «Шал, кет!», ничего, просто «уууууу!». Байтурсынова/Джамбула мы ещё не видим, там же горочка. И потом из дыма показываются 5 солдатских бушлатов», – так описывается противостояние 5 января между курсантами и участниками митинга.

Туман дезориентировал людей и во времени: «какого числа это было? Наверное 6-го, был сильный туман, все эти дни был сильный туман, или 7-го?», и в пространстве: «был какой-то туман, и ты не можешь понять, где это происходит, вроде как кажется, что это далеко стреляют, а потом говорят, что на Абылай хана стреляли. Вроде кажется, что это близко, а оказывается, это где-то в стороне Толе би. И вот этот туман, эти погодные условия так все это завуалировали, что было очень сложно как-то точечно понять».

Что это было? Почему Алматы?

Рассказывая о своих чувствах, ощущениях, волнениях и злоключениях, пережитых в эти дни, алматинцы по-разному объясняли произошедшее. С точки зрения простого городского обывателя «какой-то бардак был», «январский беспредел» и даже «война». В условиях информационного вакуума, фактов мародерства и практически полного отсутствия на улицах полиции к концу 6 января у одних стало создаваться впечатление, что это были дни «когда нас бросили», а у других – что «государство Казахстан чуть не пало».

В рассуждениях о причинах январских событий довольно часто в интервью приводились примеры тяжелой жизни горожан, бедности, безысходности, которые и привели к спонтанному выступлению: «революция летних кроссовок» – я бы так назвал, потому что у них тупо нет денег». А принимая во внимание размах протестов в стране, возникали ассоциации, что в Казахстане произошло «национально-освободительное восстание», «народное выступление». Сочувствие и сострадание вызывало значительное число погибших и пострадавших в эти дни среди тех, кто вышел на выступление, веря в его высокие цели: «разбомбили акимат, здания, магазины, оружейки, – пусть это будут миллионы, миллиарды убытков, – но это же не сравнится с жизнями тех людей, которые там отдали свою жизнь».

В то же время у других наших собеседников возникло стойкое ощущение, что в городе был разыгран сценарий по захвату власти – только какой? Алматы не столица государства, не здесь находятся офисы президента и правительства, не здесь заседает парламент. Но то, что присутствовала определенная организация протеста, что-то кто-то руководил действиями участников и направлял их – это было очевидно всем: «все было очень как-то организованно, явно чувствовалась организация. Я думаю, что это было связано с какой-то борьбой наверху. Вот так спонтанно алматинцы, казахстанцы, они бы не пошли. Это видно по всем предыдущим митингам».

Так что же могло выступить причиной катастрофического развития событий именно в Алматы? Одно из предположений – захват крупнейшего города страны должен был показать действующим властям (читай: всем), кто истинный хозяин положения, кто может диктовать условия, за кем сила в стране, в том числе речь шла о шантаже президента: «показать, что власть не справляется: видите, они вон в Алматы громят и уничтожают. Я так понимаю, что, если бы их план удался, это могло легко вылиться в более серьёзную, скажем, гражданскую войну даже. И здесь ключевая фраза Президента «я никуда не уеду, я останусь здесь», это значит, что его вынуждали, наверное, покинуть…». В этом контексте можно согласиться с одним из наших собеседников, что «мы ещё легко отделались», а Алматы, который смог выстоять в сложившихся условиях, не дал развернуться худшему и непредсказуемому сценарию.

Вперед, на Площадь!

Все, кто знает Алматы, также хорошо знают про такой алматинский паттерн, как «верх» и «низ». Так уж случилось, что в этот раз начало протестам 4 и 5 января было положено в одной из новых локаций нижней части города, в районе спортивного комплекса «Алматы Арена». Как рассказывали наши собеседники, призыв «пойти на Площадь!» был сформулирован довольно спонтанно, после неудачной попытки полицейских разогнать начало митинга 4 января: «никаких лозунгов, просто тупо пойдемте на Новую Площадь. Я не знаю, почему». И чем больше полицейских преград выставлялось на пути следования колонны, тем сильнее в ней звучал призыв идти на Площадь. Причём в риторике использовалось либо определение направления «на Площадь», либо реже упоминалось старое название площади – «на Новую Площадь»; практически никто не вспоминал, что уже более 30 лет эта площадь официально носит название Площади Республики.

Как рассказал в беседе с нами один из организаторов митинга, выбор места – «Алматы Арена» не был случайным, в то время как маршрут последующего движения по улице Момышулы и потом по проспекту Абая был выбран интуитивно, но правильно, «мы там не договаривались: «а вот давайте именно так», потому что толпа просто идёт, а вот те, кто впереди шел, ими руководило бессознательное это чувство, что это улица Бауыржана Момышулы. Этот человек, как синоним мужества, и ты идёшь. Это бессознательное чувство. Сейчас вот тех, кто в первых рядах шел, ты спроси – он не сможет тебе это объяснить».

По существу, направление движения участников митинга имело многосоставной символический смысл – подняться с низу (с низов) на верх и дойти до средоточия городской власти – акимата, который находится на «Площади». К тому же и события 1986 года произошли на этой же Площади, так что аллюзии присутствовали.

Этот длинный путь вечером 4 января, – «пешком шли часа 3, наверное. Шли по Момышулы, потом по Саина, по Абая и до Площади», –участники шествия преодолели уже в темноте, и их совершенно не смущал тот факт, что время позднее, что они нарушают общественный порядок, что в акимате, кроме охранников, они, скорее всего, никого на найдут, и никакого «Шала», которому они могли бы сказать «кет», там не было, – но так велико было их стремление «дойти до Площади». И в общем-то, цель их была достигнута – до Площади они добрались.

В последующие дни именно Площадь Республики стала центром печальных событий.

«Движущие» силы протеста

Практически все наши собеседники, принимавшие участие в шествии 4 января, говорили о том, что в первый день участниками выступления были «простые люди», которые вышли на улицу, чтобы рассказать о своих проблемах и горестях, общими усилиями обратить внимание власти на решение актуальных социальных вопросов, «это были обычные люди. Там вот парень шел среди нас, говорит: «Мне 35 лет, я ипотеку плачу, уже не могу, тате, у меня уже нервы сдали, я уже жить не хочу, а у меня 5 детей». Одна ему женщина говорит: «Что ты жалуешься, что у тебя 5 детей, кто тебя заставлял столько рожать?».

В этом шествии не было много молодых людей, «совсем молодых не было, я думаю, что где-то, наверное, с 25 до 30 лет и, наверное, уже где-то за 40». Представленность женщин в среднем и старшем возрасте придавала солидности движению, «больше взрослые женщины, казашки, ну мне кажется, торгующие на базарах, такого типа, кстати, грозная сила. Женщины были заметны, и ощущение некоторой опасности не возникало». По ходу движения между участниками возникала солидарность, чувство сопричастности, многие ощущали возвышенные чувства, «удивительное было вообще ощущение, единение людей, призывы, люди шли, пели гимн», многие плакали от нахлынувших чувств.

Совсем другими представляются мотивы и характер участия в выступлении 5 января. Вместе с обычными людьми в толпе появляются организаторы, координаторы, которые следили «за порядком»: «Я – координатор. Не надо туда, вы туда не лезьте, вы вообще там сейчас не нужны. Я – координатор, не мешайте нам», – вот прямым текстом мне сказал». Раздавали напитки и еду, контролировали видео– и фотосъемку протестующих (скорее, запрещали её под разными предлогами), «мужчина этот мне говорит: «Не снимайте, у вас сейчас заберут телефон и разобьют, не снимайте». И я его вообще отключила, положила во внутренний карман, и больше я его не вытаскивала».

Эти же люди наблюдали за поведением участников протеста в отношении представителей СМИ, помогая журналистам в их работе по освещению событий: «эти товарищи из числа митингующих, которые следили за порядком, они следили, чтобы журналистов не трогали, это было приятно, потому что вот мы были там до двух ночи, и мне не надо было думать о своей безопасности».

Помимо одетых в «гражданское» организаторов/координаторов, в группах протестующих в разных частях города присутствовали люди с хорошей выправкой, иногда одетые в псевдо или настоящую военную форму со специальными приспособлениями: «у многих людей я замечал осанка военная, выправка, они с наушниками ходили, с прозрачными»; «там такие статные очень мужчины стояли, здоровые, высокие, в тёмной одежде, в бронежилетах, я супруге сказал, что это ОМОН поставили. Потом смотрю, у него значков ОМОНА нет, но он был с рацией, отдавал указания о движении в сторону аэропорта»; «у одного из парней на улице было устройство уоки-токи, один из видов рации, которая может работать без использования интернета».

В качестве технической помощи для передвижения демонстрантов использовались захваченные пожарные машины, машины «скорой помощи», эвакуаторы, но также предлагали свои услуги и те, кто приехали на митинг на своих автомобилях, «люди были на машинах, на джипах. Машины, я вам скажу, были хорошие, без номеров. И самое главное, что они подъезжали, женщинам и ребятам раздавали еду. Я сказала, что не ем такое, не буду кушать, поэтому я воздержусь; дайте мне бутылочку воды».

Вокруг колонны, сопровождая её, носились на мопедахдоставщики, чаще назывались представители Glovo, Яндекс, Wolt, «там эти носились, на мопедах развозили. Вряд ли гуманитарщики. Кто на мопедах рассекает?! Наверняка, очень разношерстный народ, – там и городские ребята есть, и студенты, обслуживающие люди. Их могли зарядить, но я надеюсь, что не было прецедента, что они таскали в этих своих, там не поместится даже самый короткий израильский автомат и топу подобное. Наркотики, возможно…».

Среди тех, кто участвовал в выступлениях в эти январские дни, было много жителей областей. Но в какой-то момент стало трудным различить, откуда автомобиль, из какого региона или города? «Через какое-то время мимо тебя ездит огромное количество машин, что очень интересно, без номеров». Так эффективно сработало ноу-хау этого протеста – снятие государственных номеров, «көптеген қымбат көліктердің иелері нөмірлерін шешіп, халықпен бірге митингіге шыға бастады». Если в начале событий 4 января это явление ещё не было очень распространено, то к 5 января снятие госномера стало символом причастности к протесту, маркером по линии «свой-чужой»: «жители, которые агрессивно настроенные, тех, которые не снимали номера, с ними жестко разговаривали, потом начали спрашивать, куда ездил и зачем».

Жизнь после

С момента событий, которым посвящена эта книга, прошло два года. Как живёт Алматы сегодня? Сохранилась ли память о тех событиях у людей, у города? Да.

Самым первым восстановился бизнес. Заменить стекла и оборудование в помещениях, подсчитать убытки оказалось самым простым. Некоторое время витрины магазинов ещё «украшали» фанерные щиты, но и они вскоре исчезли.

Здания телеканалов и городского акимата пострадали от пожаров, и их восстановление затянулось. Фасад здания телеканалов «Хабар», «Мир» и других, расположенных по адресу Площадь Республики, 13, до сих пор затянут тентами. Сгоревшее здание телеканала «Qazaqstan» было полностью снесено, на его месте возводится новое сооружение. Здание городского акимата, расположенного на Площади Республики, 4, подверглось капитальному ремонту. Резиденция Президента, расположенная на проспект Назарбаева, 205 (бывшая Фурманова) снесена.

Сложнее всего было восстанавливаться людям: тем, кто оказался волей или неволей участниками январских событий 2022 года; тем, кто потерял своих близких и знакомых в те дни; тем, кто проживает в районе Площади Республики и теперь знает, как пули пробивают стекла в окнах; и в целом, жителям Алматы, которые оказались не готовы к тому, что произошло.

Ещё слышны отголоски уголовных дел и разбирательств.

Многие до сих пор вздрагивают, когда взрываются петарды и новогодние салюты.

А ещё все помнят туман.