Если бы такую задачу поручили Национальному банку, он бы её решил элементарно: уполовинить курс тенге к заданному сроку, вот вам и двойной ВВП. К примеру, за последние десять лет валовой внутренний продукт вырос с 36 трлн тенге в 2013 году до 102 трлн в 2022-м, считай в 2,8 раза. Накладываем на среднегодовой курс тенге: в 2013-м это 152 к доллару, в прошлом году 460, то есть ослабление в три раза. Эдак нам любые достижения по плечу! Но интрига в том, что президент чётко указал: рост до 450 млрд долларов.

И это, да, в два раза больше нынешнего уровня. ВВП 2022-го составил 220,5 млрд долларов, а ожидаемый результат этого года как раз и даст ровно половину от заданной планки.

Ещё про интригу: десять лет назад, в том самом 2013 году, ВВП составил… 237 млрд долларов. То есть валовой национальный продукт, измеряемый в американской валюте, не вырос, а упал. Вернее, мы пережили качели: как раз с рекордного 2013-го ВВП резко пошел вниз, опустившись всего до 137,3 млрд в 2016-м, и с того времени потихоньку подползает к величине десятилетней давности. Восстановительный рост за последние шесть лет в среднем по 8 процентов годовых — очень неплохо.

До 2029 года тоже остается шесть лет. И для удвоения ВВП за это время необходимо (по формуле сложных процентов) обеспечить не менее 13 процентов ежегодного роста. Выдай мы такие показатели, станем мировыми чемпионами по темпам!

Сплошная инт­рига, начиная с того, как можно всерьёз рассчитывать на такой феноменальный темп, и заканчивая вопросом “А не на пороге ли мы, наоборот, феноменального обрушения, подобного случившемуся после 2013 года?”. Ведь тогда, напомним, был чисто гео­политический момент: Майдан, Крым, санкции и не случайное доведение до минимума мировых нефтяных цен. Из чего Казахстану пришлось выбираться ценой двукратного обесценивания тенге с августа 2015-го по февраль 2016-го. Но так ведь сейчас глобальная заварушка ещё круче. Время ли мечтать о взлёте экономики?

Если откровенно, то проценты роста ВВП в нынешней экономической модели — это не наращивание объёмов материального производства, а всего лишь мировые цены на нефть и другое наше сырье. Вверх они или вниз — туда же и ВВП в долларах.

Спросите меня, как в таком клубке противоречий и неопределенностей отношусь к задаче удвоения ВВП. Отвечу: как к совершенно правильной и свое­временной, более того, единственно для нас спасительной. И при этом как к… невыполнимой. Невыполнимой не теоретически, а практически — в исполнении действующего правительства и Национального банка.

Спасительность для Казахстана именно такой постановки вопроса сразу станет ясной, стоит только прикинуть, хотя бы теоретически, за счёт чего можно удвоить ВВП. Доля экспорта в валовом национальном продукте у нас 38 процентов, это опасно большая доля. Но если даже каким-то чудом вдруг ещё удвоить добычу нефти, чёрных и цветных металлов и урана на вывоз или вдруг все сырьевые цены чудом удвоятся, мы получим прибавку в ВВП всего на одну треть.

Зато, если начать перерабатывать вывозимое сырье и экс­портировать готовые продукты, валютная выручка на той же добычной базе может быть выше в три-четыре, или в пять-десять, или вообще без ограничений раз. Был бы рынок сбыта для такой высокотехнологичной продукции, и были бы средства для возведения перерабатывающих мощностей.

А если без намеков, то нужен другой рынок и другая экономическая модель.

Смотрим далее: доля импорта в ВВП 23 процента, это тоже опасно много. Тем более что две трети импорта — это закупки самих сырьевых экспортеров. По крайней мере, половину всего завозимого мы могли бы производить либо сами, либо в кооперации с зарубежными производителями. Был бы способ подвинуть иностранных сырьевых добытчиков на локализацию потребностей в оборудовании, запчастях и материалах и рефинансировать свои дивиденды в развитие местных производств. Что тоже возможно — в новой экономической модели.

И давайте ещё обратим взгляд на землю. Доля продукции сельского хозяйства в ВВП по прошлому году всего 9,3 процента, хотя на селе все ещё остается жить 38 процентов населения Казахстана. А создай там хорошие рабочие места и благоустроенное жилье, многие бы с удовольствием вернулись, заодно разгрузив города.

Что на селе делать? Пожалуйста: по численности крупного рогатого скота мы пока не добрались до 90 процентов от клятого колхозно-совхозного строя, овец и коз у нас только 63 процента от тех времен, свиней — 24 процента, птицы — 83 процента, лишь лошадей стало в 2,1 раза больше. По растениеводству в основном все те же урожайности и сборы, притом что мировой прогресс в сельском хозяйстве фантастический.

Так давайте без всякой фантастики запланируем рост доли продукции АПК для начала до 25 процентов от ВВП, а потом до трети, затем до половины и далее. Пусть зерно и мясо станут “новой нефтью” для Казахстана! Было бы понимание у отвечающих за агропром, в какой новой экономической (и идеологической) парадигме это осуществимо.

Опять-таки, у нас почти четверть (23,8 процента) работающих — это самозанятые. Прямо говоря, просто лишние для нынешнего способа производства валового национального продукта, но ещё как востребованные для решения задачи удвоения!

Наконец, всмотримся в официальную структуру ВВП по доходам. Другими словами, кому сообразно получаемому достается все производимое в нашей стране. По статистике так: доля труда — 30 процентов, доля бюджета — 8 процентов, доля корпораций (читай: иностранных сырьедобывающих) — 62 процента. А это, я вам скажу, чудовищно несправедливые пропорции! Переведи их в требуемые Новому Казахстану, и благосостояние населения может быть удвоено даже при нынешнем ВВП…

Суммируем: стоит только всерьёз воспринять поставленную главой государства задачу и наметить, хотя бы концептуально, способы её решения, как сразу становится ясно, что под неё нужна новая экономическая модель. А есть ли она у правительства и Национального банка? Ответ очевиден, поэтому такой вопрос: есть ли хотя бы тео­ретический шанс на появление у унаследованной от старого Казахстана управленческой команды осознания назревших перемен и способов их осуществления?

Ответ, к сожалению, и здесь напрашивается. Недаром поручения президента по обновлению стратегии “Казахстан-2050” и пересмотру национального плана развития до 2025 года, равно как и по разработке национального инфраструктурного плана до 2029 года, так и зависли у исполнителей. Да и реакция на стратегические поручения уже в послании, где удвоение ВВП связано с созданием прочного промышленного каркаса, экономической самодостаточности, обеспечением производительного кредитования, тоже никакая. Правительство собиралось, обсудило... И что?

Неделю назад мы прямо сказали: наша внешне продиктованная экономическая модель — это гетто, в котором целенаправленно блокируются возможности внутреннего развития (см. “Три надёжных банка”, “Время” от 26.10.2023 г.). И нам нужно как можно скорее из этого гетто выбираться. Причём чем больше гео­политических напряженностей, рисков и неопределенностей накапливается вокруг Казахстана, тем быстрее надо определяться с маршрутом, на котором подъём ВВП для национального благосостояния осуществим.

Мы же со своей стороны не устанем повторять, что для этого надо. Да и пока ещё для этого есть и рабочие руки, и думающие головы.

Пётр СВОИК, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы